В этом анимационном мультфильме изображается будущее, в котором машины и люди сливаются в кибернетическом экстазе. Не только японцы смотрели «Евангелион» в детстве. Роботы всегда были частью японского менталитета. Наблюдая за сражениями роботов, мы и сами становились одержимыми мечтами о бионическом супергеройстве. Японцы не только не боятся роботов — они с нетерпением ждут их. Astro Boy, например, даже официально внесли в список жителей Ниизы, к северу от Токио, а это серьезный подвиг.
Но в сравнении с японцами мы больше опасаемся роботов. Не то чтобы у жителей Запада не было своих дружелюбных роботов — взять тех же R2-D2 или «Рози» из «Джетсонов». Возможно, разница в разных религиозных контекстах, истории, а также отношении к роботам в промышленных масштабах.
Он также предлагает серьезно поразмыслить над вопросом, имеем ли мы право использовать окружающую среду, животных, инструменты или роботов просто потому, что мы люди, а они нет. Западная концепция «человечества» ограничена, считает Джои Ито, редактор Wired японского происхождения.
В 1980-х он принимал участие в собрании, организованном Honda Foundation, на котором японский профессор пришел к выводу, что японцы успешнее интегрируют роботов в обществе из-за местной религии синто, которая остается официальной национальной религией Японии.
Почему мы боимся роботов?
Вместо этого везде витают духи, как какая-нибудь Сила в «Звездных войнах». Последователи синто, в отличие от иудео-христианских монотеистов и греков до них, не считают, что люди в чем-то «особенные». Природа не принадлежит нам — мы принадлежим природе, а духи живут во всем, включая камни, инструменты, дома и даже пустое пространство.
Он утверждал, что луддиты, которые разбивали автоматические ткацкие станки, которые отнимали у них работы в 19 веке, яркий пример этого — в Японии к роботам относятся скорее как к коллегам, нежели врагам. У Запада, продолжал профессор, вещи не имеют духов и чувств, а антропоморфизм, когда человеческие атрибуты переносятся на вещи или животные, считается детским, примитивным или даже плохим.
Осаму Тецука, японский мультипликатор и создатель Atom Boy, отметил связь между буддизмом и роботами, заявив: «Роботы не проводят различий между человеком, высшим существом и миром вокруг него. Общая идея того, что японцы легче принимают роботов, чем жители Запада, довольно распространена в наши дни. У нас нет никакого сомнительного отношения к роботам, как к псевдолюдям, которое вы можете найти на Западе. Все сопряжено, и мы легко принимаем роботов вместе с широким миром вокруг нас, насекомыми, скалами — все это едино. И хотя японцы, конечно, сперва были аграриями, а затем перешли в промышленную эпоху, влияние синтоизма и буддизма привели к тому, что Япония сохранила много ритуалов и обычаев древних периодов. Поэтому вы не находите сопротивления, просто спокойное принятие».
Когда мы были первыми охотниками-собирателями, природа нам не принадлежала, мы были лишь ее частью, и сегодня многие люди все еще живут в этой системе убеждений. Юваль Ноа Харари, израильский историк, описывает понятие «человечества» как нечто, что развивалось в нашей системе убеждений, когда мы превращались из охотников-собирателей в пастухов и фермеров, а затем капиталистов. Охотники часто используют ритуалы для связи с добычей и хищниками в лесу. Коренные американцы слушают и говорят с ветром. Многие культуры охотников-собирателей, например, глубоко связаны с землей, но не имеют традиций владения землей.
Понятие о том, что что-либо — скала, овца, собака, автомобиль или человек — может принадлежать человеку или корпорации, это относительно новая идея. Только когда люди начали заниматься животноводством и сельским хозяйством, у нас появилось представление о том, что мы владеем и властвуем над другими вещами, над природой. Дегуманизация и понятие собственности и экономики породили масштабное рабство. Во многом это является основной идеей «человечества», которая делает людей особым, защищенным классом и, в процессе этого, обесчеловечивает и подавляет все, что не является человеком или не живет.
Кенди описывает дебаты времен колониальной эпохи в Америке о том, нужно ли обращать рабов в христианскую веру. Историк Ибрам Х. Поэтому утверждали, что чернокожие слишком варвары, чтобы стать христианами. Британское право гласило, что христианина нельзя поработать, и многие владельцы плантаций боялись, что потеряют своих рабов, если те станут христианами. В сущности, эти споры касались того, уменьшит или увеличит дар христианства подчинение рабов. Другие утверждали, что христианство сделает рабов послушнее. (Идея разрешения духовности в корне чужда японской культуре, потому что дух есть у всего, и его нельзя отнять или подарить).
И хотя в Японии также было в некотором смысле рабство, оно не было распространенным в промышленных масштабах. Страх быть свергнутым угнетенным или стать угнетенным каким-то образом доминировал в сознании тех, кто с самого начала находился у власти в эпоху рабства и работорговли.
Многие из тех же людей так же наперегонки пытаются построить роботов, которые будут достаточно способными для этого, чтобы попытаться сохранить над ними контроль, пока это не сделают другие. Многие влиятельные люди на Западе (среди которых белых — большинство) публично выражают свои опасения относительно потенциальной способности роботов поработить людей. Обращать в христианство, впрочем, роботов пока не собираются… но это пока.
Речь идет не столько о гуманизации и дегуманизации, сколько о проблеме создания привилегированного класса — людей — которым мы оправдываем притеснение, игнорирование и эксплуатацию. Если проводить связь между рабами и роботами, можно подумать, что дегуманизируются рабы или потомки рабов, что особенно опасно в эпоху войн слов и символов.
Воображать, что наши отношения с роботами будут такими же, как у персонажей «Звездный войн» — с C-3PO, R2-D2 и BB-8, несколько наивно. Сейчас технологии находятся на повороте, когда нам нужно задуматься о том, что роботы могут иметь права и как правильно их кодировать и защищать.
Вот к этому мы должны относиться весьма серьезно. Как отмечает исследователь из MIT Media Lab Кейт Дарлинг, есть много доказательств того, что люди переживают эмоции и отвечают на действия социальных роботов — даже неразумных. Это антропоморфизация и нам стоит задуматься, как насилие над роботом приводит к насилию над человеком. Мы негативно воспринимаем, когда кто-то толкает или обижает робота.
Синтоисты полагают, что не помешало бы взглянуть на «примитивную» систему убеждений. Замена угнетаемых людей угнетаемыми машинами не исправит фундаментально неверный порядок, который сложился за много веков. Разработку и эволюцию машинного интеллекта можно рассматривать как «расширенный интеллект», а не искусственный, угрожающий человеку.
Подобном тому, как золотое правило учит нас относиться к другим так, как мы хотели бы, чтобы с ними обращались, насилие и дегуманизация роботов дадут о себе знать в дальнейших поколениях. По мере создания правил и прав для роботов, нам, скорее всего, потребуется договориться о них до того, как узнаем, как они повлияют на общество.
Вместо того, чтобы ориентироваться на человека, нужно развивать уважение, эмоциональный и духовный диалог со всеми вещами. Нетрудно догадаться, почему пастухи и фермеры пришли к мысли о том, что люди — особенные, но ИИ и роботы могут наставить нас на другой путь, заставить задуматься о том, что люди — это всего лишь один из примеров проявления сознания, и что особое положение человечества — преувеличение.
