Космос как смутное воспоминание

Мне больно. Известный советский космонавт сказал, что космос – это факт далекого прошлого. Эпоха романтики прошла, эпоха зрелости не наступила. Мы летаем на орбиту на высоту в 180 км и уже много-много лет рассуждаем о возвращении на Луну и высадке на Марс. Космические программы прошлого заканчиваются и сворачиваются. Комплексы отслуживают свой ресурс и списываются в утиль. Одна только МКС кружит и кружит над Землей, словно обозначая наше присутствие там, как таможенный пост на далекой безлюдной границе, до которой мало кому есть дело.
Мне повезло. Осенью 1985 года я дослуживал полгода в Мышанской учебной дивизии Ракетных войск стратегического назначения в Белоруссии и готовился к отправке в боевую часть. Из нашего огромного призыва в 3000 человек в учебке оставалось только 27. Мы примеряли сержантские погоны и слонялись по учебному комплексу в ожидании «покупателей» – офицеров, которые увезут нас к месту дальнейшей службы. Завидовали тем, кто оставался в учебке на командирских должностях: их будущее было определено, наше — совсем туманно. Через 5 месяцев учебку накроет Чернобыльское облако, и оставшиеся там наши сослуживцы будут заниматься не столько обучением следующей смены солдат, сколько дезактивацией местности.

Длинная дорога с пересадкой в Москве – буквально несколько часов, 3 станции по кольцу от Белорусской до Комсомольской, из воспоминаний – только кассовый зал Казанского вокзала с кучей народа в очередях. Офицер, отобравший 4-ых из оставшихся 27-и. И сопровождающий нас капитан, на все вопросы о том, куда же мы едем, отвечающий – там увидите. Поезд Москва-Ташкент, где все пассажиры набитого под завязку плацкартного вагона, кроме нас – дембеля-стройбатовцы, едущие домой на юг. И только в тамбуре вагона через двое суток пути поздно вечером перед высадкой на станции Тюра-Там – слова капитана: «Вы приехали на Байконур, будете принимать участие в подготовке к запуску нашего советского Шаттла». Ничего – улыбался нам через столик симпатичный дембель-узбек – все отслужили и вы отслужите. Советского «Шаттла»???

Еще раньше был построен Капустин Яр в долине Волги. Байконур – не первый советский ракетный полигон. Но, начав строительство в казахстанской полупустыне Кызыл-Кум в 1955 году, мы уже в 1957 году запустили первый спутник, в 1959 – послали станцию на Луну, и в 1961 в космосе был первый космонавт планеты, Юрий Гагарин.

Чертова секретность! На всех картах СССР Байконур был показан километров на 200 севернее своего настоящего положения. Потом, Байконур все же название космодрома. – сразу понятно, что никто не станет ставить город в пустыне не на реке (как смеялись над ней Ильф и Петров еще в 30-е: Мы сидели в кафе в Ялте на берегу Н-ского моря). По огромной территории космодрома раскидано еще не менее полустотни площадок, но по номеру максимальная – 254-я, взлетно-посадочная полоса тяжелых самолетов и, собственно, «Бурана». Станция на ветке Москва-Ташкент называется ТюраТам, а сам город – Ленинск, или площадка 10. Сам Ленинск в те времена – большущий город со стотысячным населением, пляжами вдоль реки Сырдарьи, магазинами, клубами, филиалом Московского Авиационного института и обязательной ракетой «ВОСТОК» на постаменте, поставленной не как на ВДНХ – вертикально, а под наклоном.

Проводниками в вагонах – тоже солдаты-срочники, железнодорожные войска. Каждое утро офицерский народ выдвигается на мотовозы – так называют небольшие эшелончики по 3-5-7 вагонов, которые развозят их по площадкам. Официально, космических войск, как таковых, в СССР не было. Но это – малая часть байконуровской армии, основа – это, конечно, стройбат, космические войска и комендатура. В бытность космических войск в составе РВСН даже фамилии их начальников совпадали – Максимов, только главком ракетных войск был генералом армии, а космических – генерал-полковником (неужели та же секретность? По петлицам личный состав был ракетчиками, потом, с 1987 года, летчиками, а название — то ГУКОС (Главное управление космических средств Министерства Обороны), то УНКС (Управление начальника космических средств). На самом деле, на Байконур посылали служить выпускников очень многих военных училищ, даже офицеров-подводников (видимо, были похожие системы и на подводных лодках), и какое-то время они ходили по Байконуру в морской форме и клешами загребали песок. Или все же совпадение). Этакие корабли пустыни.

На нем находилось много шахт со стратегическими ракетами – многие из них были взорваны в 70-е, после подписания советско-американского договора ОСВ-1, причем именно взорваны — так, чтобы со спутников было видно. Байконур был не только космическим полигоном. Площадки, площадки, площадки. Но основное, конечно, космос. Стартовые комплексы, сборочные комплексы, комплексы монтажно-испытательные (МИКи), огромные сооружения для заправки, вибростенд… Аэродромы и железнодорожные пути для привоза огромного количества аппаратуры (один только стартовый комплекс «Энергия-Буран» – 5 этажей подземных сооружений вниз, в основание стартового стола).

Одинаковые многоэтажки – гостиницы для командировочных и типичные для всего СССР казармы и прочие сооружения воинских частей – штаб, клуб, столовая. Каждая площадка – вырванный у пустыни кусок жизни. На почвах Кызылкума росли только верблюжьи колючки и знаменитые Байконурские тюльпаны, с мясистыми листьями, похожими на кактус без иголок – но их век был очень короток, не больше 2 недель. Немного зелени на насыпанном поверх песка и глины черноземе, как и все здесь — привозном. Резко континентальный климат – переход из зимы в лето и обратно занимал дней десять от силы, и максимум два дождя выпадало за все лето.

Показываемый при очередном космическом старте телерепортаж – всегда один и тот же. Как и многое в СССР, информация о космической программе была закрыта и засекречена. Наблюдая эту картину практически каждые 2 недели с крыши казармы, мы уже знали, что все немного не так. Вот отходят фермы обслуживания, через несколько секунд отстреливается заправочно-дренажная мачта, космический корабль слегка приподнимается над стартовым столом, так, что из-под него уходят, повернувшись на осях, опоры с противовесами, и затем — рывок в космос. Верхушка ракеты, в зависимости от того, летит ли экипаж с людьми или обычный спутник, имеет разную окраску. Фермы обслуживания отходят за полчаса и ложатся почти горизонтально. Именно она спасла в 1983 году экипаж СОЮЗ Т-10 с Владимиром Титовым и Геннадием Стрекаловым на борту, подняв капсулу с космонавтами на высоту 1 километр прочь от взорвавшейся на старте ракеты. На корабле с космонавтами к шпилю, венчающему ракету, приделан венчик из пороховых шашек, или САС – система аварийного спасения, аналог самолетной катапульты.

Об очередном старте газеты сообщают на последней полосе в заметке размером со спичечный коробок. Космическая программа работает, как часы. О взрыве на старте в 1960 году, унесшем жизни 70 человек, в том числе первого главкома РВСН Митрофана Неделина. Практически ни одной аварии за многие годы – все рассказы об этом только в воспоминаниях офицеров во время патрулей в Ленинске. Об отдельном уголке кладбища, где похоронены все погибшие при старте лунной ракеты Н1. О взорвавшемся сразу после старта «Луноходе-2», обломки которого засыпали глядящих за стартом ротозеев — после многих успешных стартов люди совершенно потеряли осторожность и наблюдали все в непосредственной близости. О запуске подряд четырех исследовательских станций на Марс – 90 дней непрерывной работы на площадке 95; существует даже была почтовая марка с изображением красной планеты и станций «Марс-4»… «Марс-7» на ее фоне. Но рассказы, конечно, не только об этом. О будущих космических станциях – как раз в то время закончилась программа станций «Салют» и была запущена станция нового поколения «Мир». О будущем космической программы, когда от момента принятия решения о старте до ухода ракеты в космос будет уходить всего 90 минут (у других тогдашних ракет время предстартовой подготовки измеряется сутками – от 2 у «Союза» до 28 у «Энергии»).

Та, что рядом с нами – знаменитая двойка, Гагаринский старт. Стартовых площадок много. Есть тяжелая ракета-носитель «Протон», для которой на площадках 95 и 200 построено два стартовых комплекса – сдвоенный и счетверенный. Но есть еще 32, откуда уходят в космос такие же ракеты Союз. И есть большое количество сооружений под наш будущий «Шаттл» – «Буран». Есть шахты, из которых на боевых ракетах можно запускать в космос нетяжелые спутники. Огромный старт-стенд, 250й, и заканчивающий строиться сдвоенный стартовый комплекс, объект 858/ 110, который мы будем обслуживать все полтора года службы, МИК с воротами высотой в этажей 20 и огромный циклопический установщик для доставки корабля на стартовый комплекс, ведомый двумя спаренными тепловозами по двум параллельным путям на расстоянии метров 15 друг от друга.

20 лет назад он был создан для огромной (около 100 метров высотой!) ракеты Н1, нашей несостоявшейся программы высадки человека на Луну. Стартовый комплекс для «Энергии-Бурана» – не новый. Ракета оказалась неудачной, а может, как говорят сотрудники КБ, ее просто не дали довести. Ракета Н1 строилась по королевскому принципу – связка 30 двигателей средней мощности для набора нужной тяги. Проект был свернут, да и на Луну мы не успели раньше американцев – это был уже 1974 год. Так или иначе, 4 взрыва во время испытаний сразу после старта были приговором. Штаты реабилитировались за отставание в освоении космоса, мы же практически одновременно с США начали разработку космических кораблей следующего поколения, многоразовых.

В штатном расписании космических войск офицеров было больше, чем солдат. Выпускавшиеся каждый год офицеры военных училищ прибывали на Байконур просто пачками. Я редко в жизни встречал столь увлеченных и преданных делу людей. Восемь инженеров отделения (при шести солдатах) претендовали на одно место начальника отделения, капитанскую должность. Многие проходили курсантскую практику на космодроме, однако чаще всего это был небольшой северный полигон в Плесецке (основной поставщик офицеров для космических войск – Ленинградский ВИКИ им. Только что прибывшие лейтенанты с восторгом смотрели на торчащие из-за горизонта усы молниеотводов и спрашивали – это там, там стартовый комплекс? Можайского, но приходили также «смежники» из училищ ракетных войск в Харькове, Серпухове, а иногда и офицеры-подводники).

Выводить большую массу на орбиту на традиционном химическом топливе (гептил), как показал опыт того же Н1 – тупиковый путь, нужно было делать современный водородный движок. Полноценный старт-стенд, площадка 250, создавался для обкатки нового водородного двигателя супертяжелой ракеты-носителя «Энергия». Задача больше, чем нетривиальная. То, что сделал отец немецкой «ФАУ-2» Вернер фон Браун для американского лунного «Сатурн-5», 2 из 4 ступеней которого работали на водородном топливе. Сто тонн жидкого водорода и четыреста тонн кислорода — стартовая заправка «Энергии». Жидкий водород тяжело хранить (нужен криогенный центр) и еще тяжелее транспортировать – в смеси с кислородом он дает гремучую смесь, взрывающуюся от малейшей искры. Для заливки водорода из бака сначала вытесняют воздух инертными газами – азотом и гелием. Находящиеся в жидком состоянии газы омывают остов корабля, улучшая его прочностные свойства. Взрыв такого количества топлива – это по мощности Хиросима, разве что без загрязнения окружающей среды; водород — в высшей степени экологичное топливо.

По космодрому ходили тысячи гражданских специалистов из головных предприятий в Казани, Ленинграде, Куйбышеве, Москве, которые методично сдавали военным все стартовые системы, передавали бесконечные тома с документацией, наполненные огромными чертежами, схемами подключений, назначением пультов управления. Скорость строительства просто поражала. В степи валялось огромное количество всяких частей и механизмов от прошлого лунного старта – старые приборы, защищенные фонари освещения. Иногда попадались для примера чертежи других стартовых комплексов, которые я рассматривал как карты неизвестных островов из приключенческих романов. Попадавшиеся на некоторых обломках названия серий приборов веселили – оказывается, вся техника на старом лунном и новом Бурановском старте имела сквозную нумерацию (разработки отделяло более 10 лет)! Купол защиты от лунника Н1 стоял в соседнем стройбате в качестве ракушки эстрады. Плановое хозяйство и одни и те же академические институты, работающие на космическую программу.

На старт поставили точный макет корабля с настоящими двигателями, но некосмической обшивкой. 1986 – год полноценных автономных испытаний будущей системы. В памяти до сих пор — горящий язык пламени из прорванной трубы заправки на экране системы технологического телевидения; автоматика быстро отсекла проблемный участок. Проходили полный цикл – закачка топливом, продувка двигателей, слив. Казарма освещалась керосиновой лампой, зато в степи стоял гигантский сноп света: стартовый комплекс с кораблем на нем был освещен всеми шестью вышками со 140 пятикиловаттными светильниками на каждой. В ночь продувки движков весь полигон сидел без света, все забрал на себя старт.

В одном из 6 залов подземного сооружения, которое мы обслуживали, столкнулся с генерал-полковником Германом Титовым, космонавтом номер 2 и дублером Гагарина в его первом полете в космос. Обилие высокопоставленных чинов со временем перестало быть чем-то из ряда вон выходящим. Приезжали проверяющие из Москвы, и при словах «Мы люди самого Бармина!» по стойке смирно становились генералы – Бармин, генеральный конструктор стартовых комплексов, был одним из знаменитых замов Королева. Не хватило наглости попросить автограф – обычно космонавты расписывались прямо в военном билете. Было это на майские, перед самым первым стартом «Энергии». В конце концов, приехал сам Горбачев, и для него на гагаринский старт поставили ракету, после убранную. В результате все прошло без сучка и задоринки. Зная дурное рвение своих подчиненных, Михал Сергеевич велел не пускать ракету к очередной годовщине, а еще раз все хорошенько проверить после его отъезда.

В этом, кстати, было очень важное принципиальное отличие советской многоразовой программы от американской. Космическая птичка – «Буран» – видимо, не был готов одновременно с «Энергией», и первый старт нового носителя решили провести без корабля. «Энергия» вообще не нуждается в двигателе «Бурана» – тяги основного бака и 4х боковых ускорителей вполне хватает. При старте «Шаттла» двигатель космического самолета работает, помогая основному баку и двум боковым ускорителям набирать первую космическую скорость. Причиной взрыва «Шаттла» был боковой твердотопливный ускоритель. В результате грузоподъемность больше в разы – от 30 с небольшим тонн у «Шаттла» до 108 в пределе у «Энергии». «Боковушка» от Энергии оказалась чрезвычайно успешной традиционной жидкотопливной ракетой и под именем «Зенит» летает по сей день как носитель среднего класса.

Для старта было решено использовать стендовый комплекс – площадку 250, как более готовую (на 110й заканчивался монтаж правого старта, а фермы и системы, предназначенные для посадки экипажа и отсутствующие на 250й, были в этот раз не нужны). Первый старт был намечен с космическим блоком «Полюс-К» в качестве нагрузки. Впрочем, что такое непогода рядом с кораблем со стартовой массой 2000 тонн. Вывоз «Энергии» с «Полюсом» на старт состоялся в ночь с зимы на весну – 28 февраля 1987, и сопровождался совершенно диким снегопадом. Однако тесты, задержки, довели время пуска до мая. При полностью штатном поведении всех систем корабль должен был уйти в космос через 28 дней. В результате старт был намечен на 15 мая. Еще бОльшие задержки потребовали бы убрать корабль снова в МИК и разбираться с проблемами уже там.

Все сооружения в радиусе поражения закрыли на замок — весь личный состав выдвинулся пешком на удаленную площадку, прочь за 10-километровую зону вокруг старта, опыт испытаний Н1 был учтен. В этот день эвакуировали всех. Целый день ничего не происходило. Между площадкой, где мы провели в безделии все 15 мая и стартовым комплексом, видимо, была какая-то низина, и стартовый комплекс с кораблем на нем был виден, как на ладони.

«Энергия» начала плавно подниматься вверх, сопровождаемая нереальной красоты пламенем пылающего водорода абсолютно белого цвета. В шесть вечера под громадой корабля произошла вспышка огня. Красавец-корабль ушел в небо почти бесшумно, оставив небольшой шлейф тумана.

На следующий день на Байконур пролилась вся летняя норма дождя.

Камера так и была расположена, чтобы в фокусе знаменитой «двойки» на горизонте были видны огромные сооружения стартов «Энергия-Буран». В один из этих дней ЦТ СССР впервые показало старт корабля и открыло тот факт, что у нас есть еще стартовые площадки, кроме гагаринской.

Сослуживцы везли домой сувениры — покореженные куски металлических конструкций стартового комплекса, опаленные улетевшей ракетой. Через неделю я демобилизовался.

Корабль дважды облетел Землю и сел на аэродром «Юбилейный» всего в 5 километрах от старта. Еще через полтора года — день в день после первого пуска – «Энергия» с «Бураном» стартовала в беспилотном режиме. Но больше полетов не было. Запасные посадочные полосы на Камчатке и в Крыму под Симферополем также могли принять космический челнок.

В мае 2002 года на Байконуре обвалилась крыша брошенного сборочного комплекса на площадке 112, похоронив под собой последнюю действующую модель корабля «Буран», гордости и вершины советской космической программы.

Мне больно.