Хабрахабр

12 лет с МКБ F41.2. То, что нас не убивает, делает сильнее… и лучше

У меня депрессивное-тревожное расстройство. Привет всем. 5 полноценных эпизодов. Вот уже 12 лет. МКБ F41. 4 ремиссии. 2 — эти цифры легко запоминаются… уже на первом эпизоде.

И те, кто хоть раз проходил среднюю или тяжёлую клиническую депрессию меня поймут. Пусть это прозвучит странно, но я знаю, что такое ад на земле. И я даже могу предположить, что такое ад на самом деле, если он существует — это бесконечная боль души, тяжелейшая депрессия, и нет антидепрессантов, и нет возможности всё это прекратить, и длится это вечность.

А потом один мудрый человек подправил вопрос — не «Почему?» и даже не «За что?», а «Для чего?». Когда-то я спрашивал, за что мне природа и генотип наградили пограничным расстройством психики. Мне понадобилось несколько лет и три эпизода депрессивно-тревожного расстройства, чтобы понять его правоту.

Я в этом уверен. Болезнь сделала меня лучше, чем я был до неё. Пусть она послужит маяком для тех, кто потерялся в штормовом море F41. Это моя история. А рядом нет хорошего специалиста психиатра. 2 под тяжёлым свинцовым небом — и не знает, что делать, к кому обратиться и как жить дальше.

Пусть этот рассказ и ряд советов вам хоть немного помогут. Это мой опыт и мой дар тем, кому досталось то же самое, что и мне.

Три самых главных вещи:

  1. Вы не одни. Нас всё больше и больше с каждым годом — уж не знаю почему. Даже учёные с трудом дают ответ на рост частоты проявления депрессии. Похоже, человечество живёт немного неправильно.
  2. Из нашего состояния можно выйти и зажить полноценной жизнью. И возможны ремиссии длиной в десятилетия.
  3. С нашим диагнозом можно стать известным человеком, родителем, писателем, разработчиком, аналитиком, даже военным специалистом. Можно быть счастливым. Если вы не сдадитесь.

Но обо всём по порядку…

Всё было впервые и вновь. Ты помнишь, как всё начиналось.

Чаще всего со студенческих времён. Депрессия всегда намекает, что она где-то рядом. И генетически не совсем крепкие адаптационные механизмы начинают давать трещинки. Там перенапрягся, тут экзамены сдавили со всех сторон.

Я всё же досидел пару до конца, потом еле доехал домой, руки и ноги были холодными, тёк пот и бешено колотилось сердце, присутствовал характерный страх смерти. Ещё когда я учился в университете (золотая медаль в школе, заход на красный диплом в универе) мне вдруг резко стало плохо на занятиях — перехватило горло, возникло чувство удушья, начало колотиться сердце, пульс до 150, ладони стали мокрыми, и всё стало немного нереальным, как на затёртой киноплёнке в старом кинотеатре. Я был абсолютно здоров, как и положено 22-летнему парню. Тогда я подумал, что это был сердечный приступ, сразу же пошёл к кардиологу, но кардиограмма ничего не показала.

Хотя даже если бы и понял, что это была классическая паническая атака — я бы всё равно уже ничего не смог изменить. И на время я обо всём этом забыл. По сути, шестерёнки нейромедиаторного механизма впервые дали сбой, исцарапали себя, наделали щербин в зубчиках и уже не работали, как прежде.

Весной 2007 года я заболел вирусом с высокой температурой. Был ещё один знаковый эпизод. Но не без следа. Прошёл он за полторы недели. Мне постоянно не хватало воздуха. Я начал задыхаться.

Среднестатистическому человеку вполне этого хватит, чтобы ощутить прелести состояния постоянного удушья. Кто хочет испытать, что это такое — постоянно задыхаться, поставьте таймер на смартфоне, вдохните поглубже и попробуйте не дышать хотя бы 1 минуту и 30-40 секунд. И мне лекарство помогло. Я отправился в лору (а дело было на Украине, сразу отмечу этот важный момент), он посчитал, что это просто спазмы после вируса и назначил «Кетотифен». И через неделю удушье прошло. Но как я уже потом понял не за счёт основного действия — а за счёт побочного седативного эффекта.

Как бы не так. Ура?

Первый эпизод: «Добро пожаловать в земной ад, паренёк»

Мирные директора маленькой украинской фирмочки, в которой я работал два года, оказались на поверку бандитами из 90-х — и не хотели меня увольнять в принципе. Лето 2007 года выдалось нескучным. Просто потому что делать сами они ничего не хотели, а командовать любили, и многое держалось на мне. Вплоть до угроз моим родным и «чёрных джыпов» под окнами. Я эту историю разрулил — без полиции, без вмешательства друзей и знакомых. Но я всё же человек, а не раб из Древнего Рима. На своих силах, упрямстве и злости.

Которая по финансовой части тоже была на мне. Затем произошло радостное событие — свадьба. А иначе как объяснить послеродовую депрессию — мама радуется, ребёнок орёт от попадания во враждебную среду, пролактин, окситоцин, дофамин хлещут из всех клеток. Но сделаю небольшу ремарку — вас удивит, но в депрессию может закинуть не только негативный фактор, но и позитивный. Оказывается, очень хорошо — это тоже плохо. А в итоге молодая мама влетает на полном ходу в послеродовую депрессию, вместо того, чтобы летать на крыльях. И понеслась белой тройкой большая депрессивная триада: гипотимия, брадифрения, гипобулия. Точно так же влетают в депрессию те, кто по дурости могут принять амфетамин, ЛСД или иные психоактивные вещества — истощение нейромедиаторов.

Гипотимия, брадифрения, гипобулия

Наблюдается при циклотимии и пограничных состояниях. Гипотимия — стойкое снижение настроения, которое сопровождается уменьшением интенсивности эмоциональной, психической и, иногда, моторной (двигательной) активности. Гипотимия характерна при астении, а также встречается при хронической шизофрении. Является одним из признаков депрессивного синдрома.

Брадифрения — замедленное протекание психических процессов (мышления, речи, эмоциональных реакций).

Гипобулия\ангедония — состояние психики, характеризующееся снижением желаний и побуждений к деятельности.

А мои адаптационные механизмы помахали мне рукой и улетели на Бали. В короткий период времени у меня оказалось и много хорошего, и немалого плохого. Узнал я об этом сам на море.

Плавать я более-менее умел. В один день солнечного чудесного отпуска в Крыму я решил поплавать — и мне «повезло» попасть в «обратное» течение метрах в пятидесяти от берега. Могу сказать точно — я не испугался. И, самое главное, я понял, что происходит — я гребу изо всех сил к берегу, а меня всё дальше уносит в море. Но… что-то внутри меня уже треснуло. Я знал про такой феномен и поплыл вдоль берега, метров через тридцать эффект снизился и я спокойно вышел на берег. И запустил процесс. Подсознание — это беспокойный, эмоциональный ребёнок, который очень хорошо умеет бояться и очень плохо умеет общаться с сознанием — перепугался не на шутку.

Отсутствующий аппетит — просто проглотить кусок пищи невозможно. На следующее утро я проснулся уже другим человеком. Частые позывы в туалет. Постоянное удушья. И это состояние длилось целый день — и чуть-чуть проходило вечером. Холодные пальцы рук, трясущееся ноги, затуманенное зрение, испуганно колотящееся сердце от любого резкого звука, даже от звука SMS, звонка или хлопка дверью.

С рассвета преобладают катехоламины — и норадреналин, и кортизол резвятся вовсю, дофамин задавлен, мотивации никакой. Это один из признаков эндогенной депрессии — когда состояние улучшается к вечеру, резкое пробуждение в 3-4 часа ночи, и невыносимо тягостное утро. А вечером приходит черед доброго серотонина, когда можно почувствовать себя хотя бы как-то человеком.

И всё. Поход к крымским врачам, которые во время визита попивали красненькое, закончилось советом «орошать» горло. Не знаю, как я выдержал остаток отпуска, не показывая жене, что до обморока мне пара шагов и ещё чуть-чуть. Я добавочно добавил антгистаминные препараты, предположив, что удушье из-за аллергии. Но когда возвращался домой, смотрел только вперёд, как солдат после боя. Даже плавал. И надеялся добраться до родного большого города, где есть врачи, а не крымские «оросители».

Врачи большого города не сказали ничего нового. Наивный. Просто гоняли от одного к другому, назначали анализы — кровь, биохимия крови, УЗИ щитовидки, флюорография, аллергические пробы, спирограмма, УЗИ сердца.

Здоров. Здоров. Здоров.

С трудом поднимался на горку, как 70-летний старик. И задыхался каждый день, каждый час. Не мог есть. Не мог спать ночами. Познакомился с таким чудесным явлением, как иппохондрия. Стремительно терял вес и силы. Джерома это состояние ещё никто не описал: Лучше Джерома К.

...единственная болезнь, которой я у себя не обнаружил, была родильная горячка.

Я добрался до холеры, прочел о ее признаках и установил, что у меня холера, что она мучает меня уже несколько месяцев, а я об этом и не подозревал. «Я уже позабыл, в какой недуг я погрузился раньше всего,-- знаю только, что это был какой-то ужасный бич рода человеческого,-- и не успел я добраться до середины перечня «ранних симптомов», как стало очевидно, что эта болезнь гнездится во мне.
Несколько минут я сидел, как громом пораженный; потом, с безразличием отчаяния, принялся переворачивать страницы дальше. Я перешел к пляске святого Витта и выяснил, как и следовало ожидать, что ею я тоже страдаю; тут я заинтересовался этим медицинским феноменом и решил разобраться в нем досконально. Мне стало любопытно: чем я еще болен? Прочитал об анемии и убедился, что она у меня есть и что обострение должно наступить недели через две. Я начал прямо по алфавиту. Воспаление легких оказалось у меня с серьезными осложнениями, а грудная жаба была, судя по всему, врожденной. Брайтовой болезнью, как я с облегчением установил, я страдал лишь в легкой форме, и, будь у меня она одна, я мог бы надеяться прожить еще несколько лет. Так я добросовестно перебрал все буквы алфавита, и единственная болезнь, которой я у себя не обнаружил, была родильная горячка.»

Эуфилин с коргликоном давали временное облегчение — но опять же за счёт побочных эффектов, а не прямого действия. Мне даже удалось полежать в пульмонологическом отделении городской больницы с подозрением на воспаление лёгких — ночные хрипы неизлечимых больных с жидкостью в плевральной полости и лёгочной недостаточностью, ночные скрипы каталок с теми, кто ушёл навсегда, постоянный кашель со всех палат день и ночь, незабываемая атмосфера. Я вполне спокойно приготовился умирать. Никто не знал, что со мной, и я сам не знал. Я спокойно принял, что пришло моё время. Просто потому что устал изображать перед родными, что я бодр, весел и «всегда готов, как пионер».

Но в 2007 году ни один украинский врач второго по величине города Украины даже не заподозрил, что проблема не в соматике, а в психосоматике — и не направил к доброму доктору психиатру. Я не знаю, почему оно так было. И как самурай привыкать к тому, что каждый день может стать последним — и потому жить надо соответствующе, ничего не оставляя на потом, ничего не планируя больше, чем на три дня. А я продолжал задыхаться.

И в этом момент произошло глубинное изменение моей личности. В какой-то момент я так свыкся с мыслью о смерти, что стал принимать её спокойно и легко. Страх весь выгорел. Мне больше не было страшно. Мне было очень плохо, у меня не было сил, я задыхался, но я смотрел под капельницей на солнечные лучи и улыбался.

И дома — а библиотека у нас большая — от скуки взял Большую Советскую Медицинскую Энциклопедию в классической зелёной обложке. Из больницы я вышел ровно в том же состоянии, что и зашёл. И терять уже особо нечего. Решил, что спасение утопающих, это дело рук самих утопающих. Украинская медицина продемонстрировала свой уровень профессионализма.

У нас в организме постоянно что-то трётся, скрипит, булькает, стучит, но мы этого не слышим — этот шум отсекается сознанием. На статье «невроз» я наткнулся на коротких абзац, что в нормальном состоянии человек не может слушать, как бьётся его сердце. Только во время невроза ночью, засыпая, ты слышишь, как стучит и рвётся в груди твоё сердце. И только во время невроза он пробивается к нам. И впервые за три месяца удушья, бессонницы, страха, бесчисленных и бессмысленных анализов мне поставили диагноз. И тогда я пошёл в больницу, где работала моя жена, зашёл к заведующей неврологического отделения.

По МКБ-10 F41. Депрессивно-тревожное расстройство. Если бы не моё врождённое упрямство и постоянное желание разобраться в сути вещей, я бы не знаю, что было. 2.

Антидепрессант класса СИОЗС (селективные ингибитор обратного захвата серотонина). Но я нашёл специалиста, и врач выписал мне верное лекарство. До сих пор он считается наиболее эффективным для лечения средней депрессии, разве что я недавно слышал ещё хорошие отзывы об атипичном антидепрессанте, серотониновый модуляторе и стимуляторе «Бринтелликсе» (действующее вещества вортиоксетин). «Пароксетин», дженерик «Паксила» (действующее вещество пароксетин). Видимо, мне и так было достаточно плохо. При этом я совсем не помню довольно серьёзные побочки в первые недели приёма препарата — всегда происходит ухудшение симптомов, когда идёт накопление препарата и организм подстраивается под него.

Препарат начал действовать. На пятые сутки я посмотрел в зеркало и увидел, что мои зрачки стали во всю радужку — признак накопления серотонина в синаптической щели между нейронами. Так как я задыхался, то я постоянно проверял функциональный объём лёгких. Впереди был долгий путь — я научился отделять депрессивные мысли от адекватных, научился чётко чувствовать свой организм и знать, когда на меня давит психосоматика и подсознание просто пытается меня запугать. Так я постепенно дошёл до 4 минут. Засекал на секундомере смартфона время и задерживал дыхание. Это сейчас звучит смешно, но тогда я был исследователем самого себя. И в любой момент мог проверит — снизился мой объём лёгких и функциональность альвеол — я тогда по отголоскам ипохондрии боялся идиопатического фиброзирующего альвеолита, неизлечимого заболевания, которое может давать схожие симптомы, но соматические. И изучал болезнь, привыкал к ней, узнавал малейшие её отголоски. Строгим и уже спокойным. Я надеялся, чтобы больше никогда с ней не встречусь.

Я ошибся.

И новый страх Второй эпизод.

Никакого синдрома отмены, которого так боятся посетители форумов панических атак и депрессии, не было и в помине. Я пропил курс антидепрессантов, снизил дозировку и спокойно сошёл с препарата.

Вы даже представить себя не можете, насколько легко и свободно действует человек, когда у него нет тревоги в принципе, когда нет этого постоянно тормоза при общении и действиях. Мне даже нравилось состояние под пароксетином — он убирал тревогу, я меньше сомневался, стремительней действовал, больше работал, проще заводил знакомства, вовсю «гусарствовал» и «донжуанил» с прекрасной половиной рода человеческого. Мозг начинает работать совсем по-другому. Когда перестаёшь бояться, по-настоящему ощущаешь себя свободным. И в некоторой степени действие остаётся и после отмены препарата — нейроцепочки перестроились, сознание научилось думать, генерировать идеи, общаться, рисковать, действовать без старых комплексов, страхов, тревог.

Я не обращал внимания и был уверен, что ещё одного раза не будет. Но через полгода снова стала расти тревога, нарушился сон. Постепенно я начал реагировать на посторонние резкие звуки — от звука будильника сердце выпрыгивало из груди, от звука SMS дёргались руки.

И всё началось заново. Однажды поехали обедать к моему отцу — и прямо во время обеда похолодели руки, перехватило горло. Есть такая садистская фишка в этом заболевании — оно всегда находит свежий страх. Но на этот раз подсознание пугало меня по-новому. «Всего лишь» бессонница и такое отсутствие аппетита и отрицания пищи, что я просто не мог есть. На этот раз никакого удушья.

Да что тут рассказывать — кто хоть раз испытал, тот поймёт. Начали проявляться классические депрессивные мысли: что я ещё никто в 27 лет, резко снизилась самооценка, стало трудно работать с текстами, усилилось чувство вины по отношению к родным во многом неадекватно, пессимизм и отсутствие образа будущего, расстройства сна и аппетита. Больше работай. А прочие скажут «Соберись, не будь тряпкой. Вот только в депрессии средней тяжести это всё равно что обрабатывать зелёнкой отрубленную голову. Займись спортом».

Она меня перенаправила к больничному психиатру. Я отправился к уже знакомому врачу. Эглонил — атипичный нейролептик — в небольших дозах он способен выровнять и поднять настроение, так как действует на дофамин. Его лечение я плохо понимаю до сих пор — эглонил по 100 мг три раза в день. Через три недели я пришёл к психиатру и попросил парокетин, так как он помог в прошлый раз. Но он никак не влияет на депрессивно-тревожное расстройство. По сути, эта терапевтическая дозировка, к которой надо медленно подниматься месяц. То ли на Украине принято так шутить, то ли такой уровень украинской психиатрии, но специалист мне выписал сразу по 40 мг пароксетина в день. Когда я приполз к нему после выходных, он пошутил, что так хотел меня взбодрить. А он мне сразу шарах — три дня прошли как в бреду, резкое усиление симптомов причём с явным серотониновым апатическим синдромом.

У меня уже хватало знаний, чтобы назначать самому себе дозировку, следить за состояниям, определять терапевтическую лечебную дозировку и оставаться на ней. С тех пор к врачам на Украине я больше не обращался.

Но всё по порядку. Не думаю, что в небольших городках, удалённых от европейской части России, ситуация сильно лучше, как я убедился во время пятого эпизода.

Обычно этого хватает. Классическая схема подбора пароксетина в целом выглядит так: 20 мг — 3 недели, с 4 недели переход на 30 мг, побыть на них 2 недели, затем перейти на 40 мг и побыть на них уже 4 недели.

Но это пытка — предупреждаю сразу. Личная моя «жёсткая схема», чтобы максимально быстро вернуться в рабочее состоянии и почувствовать себя человеком, а не рыбой, выброшенной на берег — это 10 мг 7 дней, затем 20 мг 7 дней, потом 40 мг после второй недели и ждать ещё дней 7-10 пока подействует. Вопрос силы воли и терпения.

Но если вы понимаете, что нормального специалиста нет, или вы находитесь в другой стране, или вообще поблизости нет ни психиатра, ни психоневралогического диспансера, то придётся брать заботу о себе в свои руки. Сразу отмечу, что самолечение и самоназначение таких препаратов — это неверно и плохо. Потому что больше никто не поможет.

Сильно ухудшиться — в несколько раз. И нужно учитывать, что в первые недели лечения, особенно на 40 мг, состояние может временно ухудшиться. Это означает, что препарат действует. И это нормально, так не только может быть, но и должно быть. Любой суицидальный импульс — это ненормально. При начале терапии СИОЗС (SSRI, селективные ингибиторы обратного захвата серотонина) может возникнуть риск суицидальных мыслей, потому желательно предупредить близких и отслеживать своё состояние.

Но не более двух-трёх недель — так как можно получить зависимость уже от них. Если состояние при повышении дозировки становится слишком невыносимым, есть смысл «прикрыться» фенозепамом или мезопамом — бензодиазепиновыми транквизизаторами. Обычно этого срока хватает, чтобы начал действовать антидепрессант и сам снял негативные симптомы, восстановил сон и аппетит.

К сожалению, я ограничивался обычно периодами от полугода до девяти месяцев — потому и ремиссии были короткими. Длительность лечение обычно составляет от года до трёх лет. 



Госпереворот и гражданская война

 Третий и четвёртый эпизод.

Было много всего. Чтобы мне нескучно жилось, вначале произошёл государственный переворот, потом началась гражданская война. И ощущение, что мы делаем исторический и, главное, свой выбор, иностранные журналисты, цветущий весенний Крым, чувство нового будущего. И Крымский Референдум.

Сотни российских флагов, салют, торжественная атмосфера, российские артисты на сцене. До сих пор помню праздничный вечер объявления результатов Референдума на площади Нахимова в Севастополе. Огромная радость людей тысяч, десятков тысяч людей, вернувшихся домой. И радость. Как будто в один день сложились тысячи праздников — такая звенящая, светлая и радостная была атмосфера.

Пограничное психическое расстройство нисколько не ограничило мои творческие возможности. Практически за год до госпереворота успел написать и издать фантастический роман, получил несколько литературных премий, издавался в различных журналах. По работе занимал высокие руководящие посты.

Естественно, я никак не мог при таком темпе работе и множестве задач правильно и в нужный срок долечить заболевания для достижения длительной ремиссии. Мне практически нечего рассказывать о третьем и четвёртом эпизоде депрессивно-тревожного расстройства. Но я уже знал болезнь, знал, что от неё ожидать, как с ней бороться, как её обманывать. Да и психотравмирующих ситуация хватило бы на десятерых, а не только на меня одного — постоянные перелёты и разъезды, конференции и круглые столы, участие в политических шоу, сон по 4-5 часов, непрекращающаяся информационная работа. Я подобрал свою «жёсткую» схему подъёма дозировки препарата, чтобы быстрее возвращаться в мир людей и работы — и потому сокращал личный ад многократного усиления симптомов до 3-4 недель. Разве что каждый раз она меня выключала на 1 месяц, пока не подействует пароксетин. Вопрос только в том, кто кого победил — вы болезнь или болезнь вас. К четвёртой недели я уже обычно был на 90% в норме.

Болезнь всегда сказывается на личности.

Он всегда присутствует у людей — не боятся только клинические идиоты. У меня видоизменился страх смерти. И когда я работал военным журналистом в ЛНР, а затем в одном из министерств ДНР, «освободительная» украинская армия дважды обстреляла меня и моих коллег в городской мирной застройке минами — один раз стодвадцатками и ещё раз восьмидесятками, я не боялся умереть. Но его можно принять, как товарища, который всегда идёт рядом с тобой. Потому что уже сформировалось осознание, что всё происходит вовремя, даже смерть.

Я помню песок на зубах, камешки за шиворотом, землю в волосах, помню лёгкий шум в ушах, который не проходил ещё сутки, помню осеннюю грязь на руках. И нет смысла ползать по земле, а надо грамотно использовать укрытиями и помнить про 30 сантиметров разлёта осколков над поверхностью при близком взрыве. Помню только усталое презрение к украинским артиллеристам, что обстреляли мирный посёлок, где не было не то, что военной техники, но даже войск Корпуса. Но страха смерти не было. Привычная ситуация на фронте. Просто так — решили «боевые» себе набить перед отпуском.

Семья, жена, дети, незавершённая работа, недописанная книга, постройка нового государства. Самое главное при прохождении депрессивного эпизода — цель. Без неё выкарабкиваться из очередного эпизода стократ сложнее. Цель должна быть. А депрессии только это и надо — чтобы ты сдался и поплыл по тихим волнам безразличия, апатии, бессилия. Просто лежишь, смотришь в потолок, корчишься от внутренней душевной боли и не понимаешь, зачем идти дальше, зачем бороться.

Как выкарабкиваться, когда держаться не за что Пятый, крайний эпизод.

Утрата иллюзий, гибель друзей, распад семьи, разочарование в том, ради чего отдал пять лет жизни — это хороший тост на брудершафт с очередным депрессивным эпизодом.

Ни семьи, ни работы, ни идеалов. И на этот раз цели уже не было. Да и не хотелось ничего. Незачем было карабкаться, некуда было идти, никакого образа будущего даже в нормальном состоянии я сформировать не мог. Не было даже нормальный работы — без российского гражданства, что азиатский таджик, что русский таджик с Украины — разницы особой нет. Начался новый этап жизни, как всегда с нуля. А до получения гражданства дотянуть надо. Нормальной работы ты не получишь. А сколько не придумывай на ходу цели и ценности в таких условиях, они всё равно помножатся на ноль. А это ещё один камешек в гору психотравмирующих факторов.

Как же без этого? Но был и плюс. Если находишься на самом дне пропасти, любой путь ведёт наверх.

И просто так необходимые препараты купить я не мог. А тут ещё строгий рецептурный учёт. Молодой девочке психиатру я практически продиктовал симптоматику, диагноз, схему лечения и назначение препарата. Пришлось в небольшом уральском городке знакомиться с местной психиатрией. Как бы странно это ни звучало, но подготовлен я в этом был гораздо лучше, чем она.

Что я не рассчитал, так это то, что долгая ремиссия с прошлого раза накопила столько психотравмирующих факторов, и столько проблем, разочарований и предательств накопилось за два года, что пятый эпизод чуть не стал для меня последним.

Я не просто так написал столь спорную статью о суициде, которая была воспринята так неоднозначно уважаемыми читателями Хабра.

Молодая женщина, уставшая от работы и жизни. Во-первых, за год до этого повесилась дома на люстре знакомая. Если бы я с этим человеком был знаком лично, я бы смог её спасти и увидел бы признаки депрессии — во взгляде, улыбке, изменении поведения и речи. Оставившая несовершеннолетнюю дочь. И потому я хорошо знаю, и по литературе, и на практике, как опасна депрессия и суицид. Но я уже узнал обо всё этом постфактум. И насколько они близки практически любому человеку особенно в таком мегаполисе, как Москва, где людей заставляют крутиться, как белкам в мясорубке, и постоянно находиться в состоянии тревоги благодаря СМИ, нестабильной экономике и законодательству.

Что мне незачем идти дальше. А во-вторых, на десятый день моей «жёсткой» схемы выхода на терапевтическую дозировку препарата, после пяти суток бессоницы и жесточайшей внутренней душевной боли, когда кажется, что болит всё, до кончиков волос, я понял, что больше не могу. И я спокойно сидя на солнышке, начал перебирать, хорошо зная анатомию и фармакологию, какие способы могут максимально быстро и безболезненно это прекратить. Не для кого.

Подёргивающейся рукой набрал «скорую помощь» и спокойным голосом сказал, как всегда учил других и не думал, что придётся говорить самому: «Доброго дня. Через пять минут я понял, о чём я вообще думаю, и что собираюсь сделать. Нахожусь по такому адресу. Я такой-то и такой-то. У меня суицидальные мысли. У меня эпизод депрессивно-тревожного расстройства. Мне нужна помощь. Сильный импульс. Сил нет. Нет, до больницы дойти не смогу. Да, жду.»

Это была суббота для понимания. А дальше началась трагикомедия. Но выписать рецепт могла только девочка-психиатр в понедельник. Я понимал, что решение выйти на терапевтическую дозу без бензодиазепиновых транквилизаторов, как я обычно делал, оказалась самоуверенной ошибкой. Потому приходилось импровизировать. А до него я бы не дотянул — это я тоже понимал ясно.

Долго не могла понять, почему у меня суицидальные мысли. Приехала фельдшер на скорой. Пока я не понял, что надо говорить прямо, по-военному, без сложных слов. Таращила глаза на такие слова, как «селективный ингибитор обратного захвата серотонина», «антидепрессант», «побочные симптомы», «необходимость седации», «анксиолитики», «бензодиазепиновые транквилизаторы». Фельдшер долго пыталась меня убедить, что мне нужен укол магнезии. Я сказал, что мне нужен укол феназепама, в крайнем случае диазепама. Где в этой благословенной российской глубинке в субботу найти врача, который бы мог выписать рецепт. Ещё бы витамин С предложила… В итоге сошлись на компромиссе — она делает два укола, и магнезии, и фенозепама.
Когда лекарство подействовало, смягчились побочки пароксетина и голова прояснилась, я начал думать дальше.

Спасибо дядя, на машине довёз меня туда. Выяснилось, что работает один только нарколог. Как только я зашёл, суровая дама-гренадёр спросила: Где мне резко подняли настроение прямо с порога.

— ничего не понял я.
— Сколько дней пьёшь?
— Да я вообще не пью, — тут я возмутился.
— Значит колешься. — Сколько дней?
— Что сколько дней? Я вообще против психоактивных веществ.
— А зачем тогда приехал? Чем?
— Я не колюсь, не нюхаю, не глотаю. Что нужно?

Мадам-нарколог смягчилась, оценив, что я не из её постоянной клиентуры, которую привозят с запоем или передозом раз в месяц. Ещё десять минут ушло на то, чтобы объяснить, что со мной, что мне нужны препараты хотя бы несколько таблеток, чтобы дотянуть до понедельника и попасть на приём к психиатру. Выдала карбомазепин и пару таблеток фенозепама.

После приёма в понедельник у психиатра я получил нужные рецепты — и заблокировал негативные симптомы и медикаментозно восстановил сон. Дальше уже было проще. А там и пароксетин подействовал, как надо.

Потому что в психиатрия в российской глубинке, к сожалению, мало чем отличается от украинской психиатрии. А сейчас, как видите, я рассказываю вам эту историю и даже мрачно улыбаюсь. Или мне так не повезло. Ну, разве что чуть-чуть лучше. К сожалению. Мы пока что неготовы работать с депрессией так эффективно, как американские врачи.

Чтобы тем, кто оказался в подобной ситуации, не понимая, что с ним, куда идти, что делать, хоть бы примерно знал, как поступать. Потому я и пишу эту статью.

Полезный совет из журнала Lancet

Один из наиболее известных, старых и самых авторитетных общих журналов по медицине. The Lancet — еженедельный рецензируемый медицинский журнал. The Lancet был основан в 1823 году Томасом Уокли, английским хирургом, назвавшим его в честь ланцета, хирургического инструмента.

Принимая за базис по эффективности амитриптилин, учёные ранжировали в итоге антидепрессанты по соотношению "эффективность-тяжесть побочных эффектов". В 2018 году в журнале группа исследователей опубликовали статью, представляющую собой мета-анализ исследований эффективности 21 антидепрессанта в лечении рекуррентного депрессивного расстройства.

В итоге агомелатин, амитриптиллин, эсциталопрам, миртазапин, пароксетин, венлафаксин и вортиоксетин были признаны наиболее эффективными для лечения средней и тяжёлой депрессии.

В итоге по соотношение "эффективность-вред" статистически отобрали эсциталопрам, миртазапин, пароксетин, агомелатин и сертралин. А для пациентов наиболее переносимыми с минимальным проявлением побочных эффектов были определены агомелатин, циталопрам, эсциталопрам, флуоксетин, сертралин и вортиоксетин.

Я против самолечения. Повторюсь. Но порой психиатрическая помощь может оказаться далеко, недоступной или того хуже неадекватной. Я против самоназначения довольно серьёзных препаратов, таких как антидепрессанты. И тогда спасти себя сможете только вы сами.

Вы можете сами проверить своё состояние с помощью тестов самодиагностики шкалы Занга и шкалы депрессии Бека.

Шкала Занга: https://psychologyjournal.ru/testirovanie/test-na-depressiyu/

Шкала депрессии Бека: https://psytests.org/clinical/bdi-run.html

Возможно, это спасёт вашу жизнь. Если они указывают на явные признаки депрессии, крайне рекомендую обратиться к специалисту за консультацией. И точно поможет не потерять месяцы и годы на восстановление.

Что мне дала депрессия...

Кроме нескольких месяцев полностью вычеркнутых из жизни и понимания, как может теоретически выглядеть ад, чтобы там люди в неограниченном количестве мучились бесконечно.

Именно потому мы так не любим совершать действия, которые могут потенциально привести к чувству стыда. Вы знаете, например, что стыд вызывает боль — точнее наш мозг воспринимает стыд, как боль.

И это риал-тайм шоу прокручивается внутри семь дней в неделю двадцать четыре часа в сутки. А при депрессии чувства стыда, самоуничижения, чувство вины усиливаются стократно. Ну, разве что становится полегче вечером, как я упоминал.

Потому что я стал понимать, как это происходит, испытав на себе в десятикратном и стократном усилении. Я стал снисходителен к ошибкам других людей. Точнее вопрос прощения теперь перед мной вообще не стоит — жизнь слишком коротка, чтобы нести на себе камень обиды. Мне стало легче прощать.

И даже немного стал аскетом — мне стало нужно очень мало вещей. Я из обычного офисного эгоиста-эпикурейца превратился в эмпата-интроверта. И не только в разговоре, но особенно в тексте — эдакий небольшой бонус, связанный с профессиональной деформацией. И стал очень хорошо чувствовать эмоции людей.

Потому что антидепрессанты и алкоголь — это слишком уж непредсказуемый коктейль. Я полностью отказался от алкоголя. И это здорово. Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина убирают некоторые преграды в нашем сознании. Будут приключения — иногда весёлые, иногда не очень. Но лучше не добавлять туда ещё и алкоголь.

Нет, не выискивать её в каждом. Я научился видеть проявления депрессии в других людей. Но видеть её, когда человек ещё сам не осознаёт, что с ним. Не лезть с непрошенными советами и рекомендациями. Считайте, что я вижу тот самый «взгляд на две тысячи ярдов».

Особенно если она касается не только меня, но и близких мне людей, или же просто мирных людей. Я спокойно встречаю опасную для жизни ситуацию. Пусть даже это будет ситуация «девушка и двое красавэл-братух-борцух из братского Кавказа», которую большинство москвичей стараются не заметить и быстро пробежать. Когда другие пройдут мимо, я остановлюсь и помогу. Я уже умер в какой-то мере во время первого эпизода. Потому что смерть придёт за всеми. И потому не стоит звать эту сущность, но и трусливо бегать от неё тоже бессмысленно. Я чуть не умер во время пятого эпизода. Это как в анекдоте про снайпера: «Никогда не бегай от снайпера — умрёшь уставшим».

Carpe diem! Я стал гораздо больше ценить близких людей — и каждый день проведённый с ними и друзьями.

На самом деле счастье, как производное нейромедиаторного обмена, скоротечно. Я научился ловить счастье. Часто всего несколько секунд. Оно не длится очень долго. Остановиться на солнечном пятачке под сенью деревьев парка и залюбоваться на шуструю белку. И эти мгновения я научился распознавать, ловить и ценить. Прижать к себе кота и уткнуться носом в его упрямую лобастую голову. Кормить хлебом боевых и веселых уток.

Камо грядеши? Начал задумываться о вопросе «Quo vadis?». В чём моя цель? Куда я иду? Чтобы можно было в самом финале гордо сказать шевчуковское «Это всё, что останется после меня. Что я делаю ценного для других и для человечества? В гробу карманов нет — о чём забывают наши дорогие и любимые чиновники и депутаты. Это всё, что возьму я с собой».

Чаще всего это люди. Я начал избавляться от психотравмирующих факторов около себя. Сейчас я отсёк начисто все связи, которые вели к тратам внутреннего ресурса и негативному настрою. Раньше я боялся всех обидеть, старался быть для всех нужным и добрым, как будто пытался заслужить любовь. Чтобы не тратить время, потому что его не так много, как многие думают. Я научился говорить «Нет» — и сразу же разворачиваться и идти дальше. Деструктивные по своей сути, действиям и жизни. Я научился посылать людей на три буквы, хотя раньше был яростным противником мата — но иногда некоторые люди другого не понимают, наиболее токсичные, опасные для внутреннего баланса люди. Нарциссы и манипуляторы.

Эту бесконечную вселенную проявлений самой удивительной эволюционно созданной, невероятно сложной системы — нашего мозга и нашего сознания. Я начал изучать свою болезнь и себя. И с пониманием себя я начал гораздо лучше понимать, слушать и слышать других.

Потому что я знаю врага в лицо — все его тысячи образов и ликов. Именно потому я принял решение получить второе образование «Клиническая психология» в СПбГУ. Депрессией по данным ВОЗ страдает каждый десятый в возрасте старше 40 лет, две трети из них женщины. Если «упростить» до философских понятий, это борьба жизни и смерти, либидо и мортидо. Общая распространённость депрессии (всех разновидностей) в юношеском возрасте составляет от 15 до 40 %. Депрессии подвержены 5% детей и подростков в возрасте 10—16 лет. Депрессия забирает слишком много сил, времени и жизней, чтобы позволять ей это свободно делать и дальше. Именно на депрессию приходится наибольшая частота суицидов.

The Show must go on

Чувствую себя хорошо. Большое спасибо за беспокойство, дорогие читатели. Надеюсь, до finita la commedia ещё далеко. Планирую так и продолжать. И я рад, что я с вами, хабровчане — админы, разработчики, тестеры, продакты и проджекты. Спасибо руководству компании Southbridge за доверие и помощь — они помогли мне уйти из очень токсичной и этически неприятной сферы деятельности, которая противоречила моим внутренним убеждениям и создавала для меня психотравмирующие факторы. Тут свои ссоры и разногласия, да, но у вас намного больше свободы, меньше предрассудков и лжи, пропаганды и политики. IT — хорошая сфера. И это хорошо.

Посмотрите на мой пример — я не могу сказать, что он эталон и очень успешен. Тем же, кто как и я, получил в «нагрузку» от матушки природы депрессивно-тревожное расстройство, я говорю: «Нет смысла отчаиваться». Продолжать писать книги даже сейчас — хотя работа оставляет мало времени. Но при этом заболевании можно написать хорошую книгу и хорошие рассказы, а порой и хорошие статьи. Можно поучаствовать в исторических событиях, которые точно попадут в учебники истории. Заниматься МКПС. Побывать во многих уголках России — от Крыма, Адлера и Абхазии, до Республики Коми, Калининграда, Питера и Уфы. Познакомиться и пообщаться с такими удивительными, светлыми и яркими людьми, как Алексей Борисович Мозговой, Иосиф Давыдович Кобзон, Сергей Васильевич Лукьяненко, Сергей Юрьевич Глазьев, Александр Андреевич Проханов, отец Виссарион Аплиаа, Алексей «Джанго» Поддубный и многими-многими другими.

Помните слова героев фильма «Достучаться до небес»? И самое главное.

Бояться глупо.

Показать больше

Похожие публикации

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Кнопка «Наверх»